Долгих четыре года Милош ждал этого дня. Тянулся к нему, подобно хрупкому ростку по весне, пригретого щедрыми лучами теплого солнца родины. Именно такого, не палящего нещадно, как здесь, на чужбине, так и не ставшей домом. Все сильнее ненависть пылала в сердце, поднимаясь высоким пламенем, и порой взлетая до самых небес. Внешне спокойный, покладистый юноша, сильно мучился внутри себя, и мечтал об избавлении от плена так страстно, что в последнее время идея очутиться на свободе становилась навязчивой. Милош даже весь город по картам изучил, оправдываясь тем, что очень заинтересован роскошью и великолепием Османской империи, и желает знать все о столице, созданной талантливыми мастерами. И вроде ему верили, открывая доступ к библиотеке, позволяя прикасаться к ценным бумагам.
Борясь со сложной вязью языка, который хоть и знал, но все равно с трудом читал надписи и обозначения, Милош готов был сутки напролет водить пальцами по схемам и чертежам. Только времени на то, конечно же, не было, и все ограничивалось получасом в неделю, а то еще и меньше. Но и этого ему хватило, чтобы изучить досконально.
Все было готово к осуществлению плана, и бледный ликом пленник предстал перед слугой даже не застигнутым врасплох, словно давно проснулся и готов был отправляться в путь. На самом деле мысли не дали и глаза сомкнуть, так что всю ночь лишь притворялся спящим, представляя, как все будет, намечая различные планы действий и нервничая с каждым часом все сильнее.
Обеспокоенным Милош и не выглядел, нисколько. Высоко держа голову, с достоинством ступая, он приблизился к своему господину, поклонился, и безропотно принял из рук покрывало. Длинные волосы были убраны в хвост, перетянуты простой кожаной тесьмой. И одеяние оказалось на нем неброское, легкое, не стесняющее плавных движений, так же в светлых тонах, под стать накидке, в которую ловко обернулся, прикрывая голову и часть лица.
- Как пожелает мой господин, - тихие слова, произнесенные практически без акцента, отражали ту же покорностью ко всему происходящему, - Буду рад прогулке с моим господином.
Миилош научился целиком и полностью принимать свое положение, научился быть идеальным послушным рабом, готовым стерпеть все. Не забывая при этом оставаться мстительной гадиной в душе, ища возможность обрушить страшную кару при любом случае. Но сейчас о мести и речи не шло… Он приготовился сбежать, и такой великий порыв никак не мог сдержать тончайший кожаный ремешок. Конечно, сделать это будет ой как не просто, но обязательно постарается затеряться в хитром переплетении улиц и переулков. В любом случае все дороги ведут в порт, а там к любому кораблю, держащему путь на такую далекую родину.
- Пойдемте, господин, - прикосновение к лицу Милош воспринял с все тем же каменным спокойствием. Выражение эмоций удел слабых глупцов, а он к их числу не принадлежал точно. Господин просчитался, если был уверен в преданности и полном подчинении своего слуги. А еще ему было все равно о постельных играх своего господина, так что на кровать глянул только одним глазом, очень мельком, перед тем как все было сокрыто. Примерно представлялось с кем главный евнух может проводить жаркие ночи… Может быть он был один, а может, совсем и нет.

Нисколько Милош не боялся предостережений, считая их напрасными и надуманными. Конечно, господин только пугал, иначе и быть не могло. Неприятности манили, звали за собой так же сильно, как желание увидеть новый мир за воротами дворца. Пусть и ненавистный в мыслях, а все равно такой удивительный и интересный. Взыграло любопытство, присущее любой юности, так что Милош вышагивал рядом со своим покровителем словно маленький взбудораженный жеребенок, только только выведенный из заточения, и ищущий любую возможность удрать в чистое поле. Да вот полей здесь никаких не было, но и улицы вполне манили так же сильно. Он забывался, отпуская осторожность, и кажется, начиная прощаться с показным спокойствием.
- Нет, господин, на моей родине светловолосых много, так что и нравы иные. Никому в голову не придет схватить приглянувшегося человека. Эдак и на неприятности нарваться недолго…
Сложив ладони, устраивая их на коленях, Милош старательно взгляд отводил, посматривая на то, что за пределами носилок творилось. Увиденное поражало юношу, он и дышал через раз, провожая удивленным взглядом каждого, будто бы впервые людей видел. Все здесь было новое – за стенами дворца кипела другая жизнь. А ведь думал, что полностью познал варварскую страну… Вот и нет, только сейчас увидел. Принюхиваясь к незнакомым острым ароматам, подолгу задерживая взгляды на прохожих, даже шею тонкую выворачивая, и совсем забывая об осторожности. Да и на карте все было совсем по-иному, и уже не был так уверен, что удастся быстро найди дорогу в порт. Ничего, спросит обязательно… Подскажут. Отчего-то жители казались Милошу добрыми, очень интересными и бесконечно удивительными. Вытянув связанную руку, смотря на скопление народа, он понимал, что постепенно приближаются к шикарному базару. Настоящему восточному базару, о котором только в сказках раньше и слышал… Нянюшка любила рассказывать такие сказки – про богатых купцов с востока, про торговцев, ранним утром раскладывающих свой товар на узких улочках белокаменного города. Но по-настоящему все это было куда волшебней, и интересней намного.
Приоткрыв рот, вытягивая шею все сильнее, Милош даже часть покрывала с головы стянул, чтобы обзор был лучше. Голубые глаза сверкали таким живым блеском, что от маски непоколебимого спокойствия на лице не осталось ничего.
- Господин, господин, а мы сможем сами здесь погулять? – все же повернув голову, с надеждой всматриваясь в лицо, мальчик улыбнулся, понимая как непозволительны сейчас подобные просьбы, - Ну, пожалуйста…

Взять контроль над помыслами своими неверными, над телом, дрожащим в предвкушении, стоило немалого труда. Только Милош справился, слова господина быстро одернули и заставили вернуться обратно, ступить на грешную твердую землю заранее. Много же здесь было грехов, соблазнов удивительный… И к каждому хотелось прикоснуться, достать, рассмотрев как великое сокровище. А опасности никакой и не чувствовался, не верилось даже, что такое великолепие, открывшееся неискушенному взору, может быть хоть немного опасным.
Милош продолжал смотреть до последнего, только старался сохранить полное спокойствие, да так, что ни единый мускул на лице не дрогнул. Он молчал, так же хорошо понимая, что сильно провинился и любое неосторожное слово может сделать только хуже. Следовало принять смиренный вид, а потом обязательно попросить прощения и поклясться, что подобные вольности более никогда не повторяться. Но придет ли то время? Кто-то уже четко видел как бежит по этим улочкам, мимо стен белокаменных, мимо домов богатых людей, да прямиком к порту.
  Выпорхнув следом за евнухом, юноша прищурился от яркого света солнца, быстро поправил ткань на голове, и склонился пониже, стараясь быть незаметным, неприметным совершенно. Конечно же, его господина многие знали… И не зря ведь с таким огромным трудом и сам долгое время втирался в доверие, упрашивал, чтобы слугой стать. Знал прекрасно, к кому напрашивается.
- Господин, не беспокойтесь за меня. Не отойду, - даже не смотря в сторону Иши, мальчик жался к нему, словно перепуганная мелкая собачонку. Будто бы и действительно побаивался толпы, да и вообще боялся каждого, кто только в сторону посмотрел. Смотрели многие… Оценивая выбившиеся из-под одеяния длинные пряди белые, да кожу светлую рассматривая с явным интересом.
Быстро перебирая ногами, так же быстро мечущимся взглядом осматривая, Милош старательно запоминал дорогу. Не напрягая захваченную руку, и еще предаваясь невеселой мысли - а зачем это они именно сюда идут.
- Рабов, господин? Но вы ведь не собираетесь… - шепнул дрожащими губами, вскидывая голову вверх и посматривая прямо в глаза. Нет, так просто быть не могло! Или могло? Да тут что угодно быть может. Звенели кандалы, где-то неподалеку рыдал совсем маленький ребенок. По крайне мере заливался так, что будто бы действительно дитя крошечное плакало. Бледность лица сравнялась с теми же белыми стенами домов, и Милошу сделалось откровенно дурно. Привалившись плечом, часто дыша, он пошел гораздо медленней.

Ароматная сладкая груша не лезла в горло, но все равно, откусывая маленькие кусочки, проглатывая их, практически не разжевывая, Милош очень старался успокоиться. И не переставал мелко дрожать, хоть и ярко светило солнце, нагревая камни, воздух, пропитанный необыкновенными ароматами специй, фруктов, а еще запахами боли, безнадежности, ужаса, и прочего-прочего, присущего большого скопления людей. Пленников жестокого мира, самых настоящих рабов, которых продавали, словно безвольный скот. А ведь сам-то кем был? Разве не таким же? Все познавалось в сравнении, и оставлялось только удивляться, как повезло. Нет, до подобного его не опускали ни разу… Наверное, все было только впереди. Так что, продолжая давиться спелой грушей, облизывая то и дело сладкие липкие пальцы, Милош кивал, будто бы соглашаясь со всем.
- До моей родины, как до небес, господин… Проще месяц ясный достать, чем обратно путь найти, - пререкаться сейчас хотелось меньше всего.
Когда судьба действительно висела на волоске, а путь к спасению начинал теряться. О, проклятье… Сколько же здесь было женщин! Совсем голых, без одежды. Никогда прежде Милошу не доводилось видеть такого. Он бы и не хотел смотреть, а все равно расширенные зрачки останавливались практически на каждой. Наполовину съеденная груша в конце-концов вывалилась из пальцев, и пораженный до глубины души мальчик, быстро закрыл приоткрытый рот.
- Господин, они бедные, нельзя ведь так… - растерянно шепча слова, Милош бы с огромным удовольствием спрятался за спину своего покровителя. Но тому явно нравились голые красавицы, вон еще и торг начался. И прятаться не имело никакого смысла, все равно ведь глаза не закрыть, да и из головы увиденное не выкинуть.
Подняв повыше связанную руку, чтобы тонкий кожаный ремешок не так сильно впивался в запястье, юноша замер, совсем уж выразительно вылупив светлые глаза и поджимая крепкие ягодицы. Это было не то, чтобы очень странно… Стыда лишь еще больше прибавило, да мгновенно разбудило нездоровое ощущение, испытываемое когда-то ранее. Знал прекрасно, насколько грешен, какие помыслы порой посещают, и как страшна кара за них может придти. Знал, но против желания телесного пойти не мог. И сейчас оно весьма некстати проснулось, высоким жаром поднимаясь вверх и заставляя сердце биться очень часто. Дернуться в сторону побоялся, так что только немного назад откинулся, надеясь хоть так угодить, дать понять, что покорен полностью, и сомневаться ни в чем не надо.

Все, до последней капли Милош проглотил, и даже начисто вылизал опавшую плоть. Продолжая смотреть таким взглядом, будто и не верил, что закончилось так быстро. А хотелось еще в запале горячем, прям так сильно хотелось… Да только быстро желания постыдные из головы выветрились, опомнится пришлось мигом, когда господская длань на голове сжалась, явно взывая к пропавшей совести. Тут-то Милош и застыдился, поправляя одежду быстро, обтирая рот ладонью, губы облизывая, и тихо вздыхая, голову в сторону поворачивая. Виноват он был, конечно же… Да и сотворил такое, чего сам от себя никогда не ожидал. Нет теперь прощения никакого. А ведь бежать еще думал… Да кому на родной земле грязные такие нужны? Разнузданные, испорченные донельзя. Жалко себя мальчику стало, даже слезы из глаз брызнули. Прокатились по щекам, да высохли так же быстро, как и появились.
Закусив нижнюю губу, Милош гордо голову вскинул, не собираясь сырость разводить. Ничего, справится… И все равно сбежит. На родине и не узнает никто, что в плене творил, как желал сильно запретного, и как получал сполна невиданное удовольствие сладостное. Украдкой на негра еще раз глянул, покраснел, да за господином своим рассерженным прочь метнулся. И не верил отчего-то, что чернокожий раб был действительно куплен именно для него. Зачем такой нужен?
Вновь прикидываясь невинным, да светлым, только под ноги и смотрел, даже не порываясь предпринять попытки к бегству. Все равно бы не смог убежать сейчас, ноги все еще дожали от пережитого, а при малейшем воспоминании, так и вовсе дрожь не только ноги охватывала. Приятная истома гуляла по телу весь остаток дня. Вроде и здесь был, а вроде и где-то в облаках витал. И там, в облаках этих проклятых, и негру место нашлось… Сладко целовались с ним, обнимались, тесно прижимаясь друг к другу, а потом тела так переплетали, будто бы в союзе вечной любви и страсти пьянящей.
Покорным Милош оставался до последнего. И во дворец прибыл все таким же растерянным, удивленным, желающим одному побыть. Только не дали ему никакого уединения, сразу же в жаркие бани дворцовые потащили. И там долго измывались, в четыре руки отмывая сначала, потом тело разминая уставшее, маслами различными натирая, а потом и вовсе производя постыдное нечто такое, чему сначала и не дался. Пришлось тогда с небес обратно вернуться, с отчаянными криками вырываться начать, пытаясь еще и ногами отбиться от пронырливых слуг, лезущих с водой в сокровенное место. Но ничего не вышло. Распяли его на скамье горячей, и все равно свое дело черное сделали – промыли до чистой воды, масла внутрь влили достаточно, да вином практически насильно напоили. Сладким, приторным, и крепким слишком.
Выводили из хамама Милоша вполне себе готового, чистого, облаченного в одежды светлые, с волосами заплетенными и уложенными. Все, чтобы господину приятно смотреть было. Таким и доставили к ужину в покои главного евнуха. Довели, поклонились, и отпустили пленника иноземного. А Милош и рад был долгожданной свободе мнимой, тут же поспешил обратно к дверям, не желая даже на господина смотреть. Обижен он был сильно таким отношением к себе несправедливым.

Отредактировано Милош Хуньянди (2017-02-21 00:01:09)