Сумрачный лес обступал со всех сторон, алчно отбирая лишние  звуки и даруя обманчивое ощущение защищенности, на которое впрочем нельзя было полагаться ни в коем случае. Если хочешь быть живым намного дольше, чем летит стрела, пущенная умелой рукой. Драгош хотел. И до недавнего времени мнил себя достаточно хитрым, чтобы не допустить подобной ситуации и не оказаться волком, попавшимся лапой в силок. Ну... то есть лисом, на меньшее животное юный Пеша не согласился бы ни за что на свете. Еще бы, совершать почти героическое деяние, и представлять себя зайцем, испуганно жмущимся к земле?! Не за что!
Да вот только, все так и было - двуногие псы боярина Копоша упорно шли по его следу и сейчас, с явным сомнением поглядывали в чащобу, пытались уловить хотя бы одно неверное движение, трепещущую не от ветра веточку, чтобы воздать предателю должное. А тот, совершенно не желавший становиться красноречивым примером в глазах прочих сомневающихся, изо всех сил удерживал коня в лежачем положении, для пущей надежности укрыв ему голову плащом. Не хватало еще, чтобы гнедой почуял своих прежних друзей и подал голос!
- Ну давайте же, давайте, сучьи дети, - струившийся пот ел глаза, но как тут прикажете расслабиться и начать получать удовольствие? Юноша и так близко познакомился со всеми корешками и шишками в лощине, предчувствуя, что скорее заберет их с собой, застрявшими в теле, чем оставит на прежнем месте. Но все равно продолжал неподвижно лежать, едва-едва выглядывая через небольшой пригорок, уповая на то, что посланные вдогонку стражники скорее поверят в то, что беглец попытается пересечь небольшую речушку, а там выбраться на разъезженный тракт, где и с прочими путниками смешаться можно, да и толком внимания никто не обратит на молодого вооруженного всадника, мало ли, чей посыльный, верно?
«А еще там были трактиры» - с тоской подумал Драгош, с голода разжевывая горькую травинку. Мысль о тракте посещала его голову, была так называемой путеводной звездой, но в последний миг, как подтолкнутый чьей-то рукой в спину, он направил коня по развилке прочь, внезапно сообразив, что в лесу-то его никто и не подумает искать! Кони у наемников были породистыми, достойными спутниками воинов, и ломать им ноги на буераках никто не пожелает, да еще в погоне за столь жалкой добычей. Да и кормить местных комаров не самое благородное дело, как ни крути. А леса вокруг земель Копоша дрянные, болотистые, их боярское тупейшество один раз самолично в трясине чуть не потонуло, всем двором потом изгвазданные вещи на костре жгли. И ладно бы только в тине - сударь же с жизнью на самом деле прощался, вот и облегчился напоследок, как только мог...
Драгош тихо хмыкнул и взъерошил волосы свободной от поводьев рукой, вновь прислушиваясь к лесу. Тихо, вон даже птицы загомонили, да и белка опушку в три скока пересекла - значит ушли.
- И нам пора, - гнедой недовольно фыркнул, встряхивая головой и глухо переступил обмотанными тряпьем копытами, явно недолюбливая хозяина еще больше, чем в начале пути. «Столько лишений и мучений, а теперь еще лес! А ведь ночь на дворе! И ради чего?» - читалось в его выразительных глазах.
- Кому сейчас легко? Ты-то хоть голодным не останешься, а мне только поганками объесться, да подохнуть счастливым, - огрызнулся Драгош, набрасывая на плечи измятый плащ и ведя коня за собой под уздцы. Успокаивало его еще то, что летом волки обычно не особо голодны. Глядишь, просто посмеются от души, над их честной компанией, а есть и не надумают, презрев материальное и насытившись духовным.

Но на деле, все вышло не так страшно, как он думал - лес и правда принял его довольно радушно, лишь раз наградив проливным дождем, но в том даже польза была. С Драгоша смыло всю пыль и грязь непростого странствия и он даже стал походить на приличного человека, с которым можно заговорить, а не сразу тянуть кошель в надежде, что явившийся из пекла черт примет подношение и уберется прочь. Беда заключалась лишь в том, что его вновь выследили. Копош не зря платил своим людям, и Пеша убедился в этом посреди ночи, когда на его временное прибежище напали. Всего двое, но уставшему и измученному путнику и это было не проглотить. Если честно, юноша толком не понял, как успел вынырнуть из забытья и уклониться от скользящего удара. Вернее откатиться, попутно развалив ногой небольшой костерок, временно заняв нападавшего, вынужденного сбивать пламя со штанин. Второй, в свою очередь ждать не стал, молча налетев на едва поднявшегося на ноги Драгоша, но удача вновь была на стороне слабейшего - возмущенный внезапной побудкой рыжий от души приложил наемника задними копытами, так что он красивой ласточкой упал ничком в траву, чтобы, как малодушно надеялся Пеша, больше не подняться. А вот с «подпаленным» пришлось попотеть.
Всех умений юноши хватало на то, чтобы не подпускать противника к себе близко, но тот словно тянул время и играл с ним, прекрасно понимая, что сражается с недоучкой, недорослем, недоумком и прочие, прочие, прочие полуоскорбительные прозвища.
Отчасти бывшие правдой.
Мужчина весьма ядовито высказывался о тупости и связанной с ней черной неблагодарностью, как же, кусать руку с которой тебя кормят. Предавать хозяина, пекущегося о благополучии всех и каждого, а главное во чье имя? Кто осмелился пойти против боярина самого Цепеша, кто посулил его слуге солидный куш за сведения, таившиеся в голове юнца?
Но Драгош отмалчивался, хотя отражать хлесткие удары меча становилось все труднее и труднее, да и что он мог сказать? Что действует сам и из своих личных сопровождений? И что надеется на то, что против боярина самого Цепеша, собственно сам Цепеш и пойдет? Или хотя бы на то, что не поедет к нему, подставляя незащищенную спину?
Затянувшаяся схватка привела к закономерному итогу - меч Драгоша вылетел прочь из ладони, а его самого за горло вздернули вверх, столь же лениво прикидывая об какое же дерево размозжить голову такой гадины, дабы не марать оружие. Высверк стали в темноте стал для врага полной неожиданностью, как и то, что едва дышавший юнец смог безошибочно и без раздумий всадить кинжал в обнаженное горло зубоскала, буквально купаясь в хлынувшей крови. Они оба рухнули вниз, вот только Пеша через какое-то время поднялся, растирая шею и надрывно откашливаясь. Как мог обтер лезвие об одежду остывающего трупа, подобрал меч и взобрался в седло, полагая что после такой встречи можно уже не таиться. Теперь ему нужно было выиграть время.

А по-хорошему еще стоило досконально продумать, как появиться пред очи Влада Цепеша, чтобы его хотя бы выслушали. Поверить это уже их дело, правителей, равно как и убедиться, что письмо подлинное - громко кричать об этом было бы глупо. Впрочем, как выяснилось, даже добравшись до предместий Поенари, Драгошу пришлось сильно постараться, чтобы доставить послание в целости.
Через этот лес, казавшийся ему более светлым и свободным, они с гнедым летели быстрее ветра, пытаясь оторваться от давешнего «пнутого» преследователя, старавшегося изо всех сил очистить замаранную честь и довершить начатое дело. Где-то вдали запел охотничий рог, ему подпел второй, послышались голоса и смех. Конь отчасти предсказывая пожелания наездника, повернул к людям, надеясь, что может они избавят его от кошмара последней недели, и буквально вломился через кусты, окружавшие поляну.
Гончие с лаем бросились на него, заставив гнедого взвиться свечой, и Драгош не удержался в седле, во все тяжкие грянувшись о землю, так что дыхание сбилось. Как мог быстро поднялся, уворачиваясь от копыт собственного коня, затравленно оглянулся на охотников, потом на перелесок из которого явился, потом обратно. И медленно поднял руки, пригвожденный к земле видом направленных на него стрел. Взгляд заметался по настороженным лицам и вот, о чудо!, он увидел и узнал того, к кому и ехал все эти дни!
- Господарь Цепеш! - воскликнул юноша, сделав было шаг навстречу, но тут с треском за его спиной появился всадник с мечом наперевес. И лучники не промахнулись. - У м-меня к вам-м-м п-послание, - слабым голосом пролепетал Драгош и как подкошенный рухнул наземь.
Любой бы ослабел, когда мимо, так что даже ощущаешь дуновение ветра на коже, пролетают стрелы и без промаха попадают в цель.

К чести Драгоша стоило сказать, что он потерял сознание не столько от страха, хотя любой бы дрогнул на его месте, лицом-то к лицу столкнувшись с возможностью стать для кого-либо мишенью с нарисованными кругами! Но юношу скорее подвело уставшее и измученное тело, еще бы, без малого неделю нестись по оврагам и болотам и все ради чего?! Нет, он конечно понимал, что печально известный Цепеш маловероятно приголубит его и предложит смочить усы в меде… по причине позорного отсутствия последних, но не в том дело! И чего ради было так рисковать, если в итоге наградой ему стал пропахший потник на спине лошади, а после и вовсе узилище? Хорошо хоть коня с собой прихватили, хотя, что-то подсказывало Драгошу, что именно судьба гнедого и была записана в книге жизни, что говорится, на бело, да дорогими чернилами, а не углем, на как участь некоего Пеши.
Опомнился злосчастный «спаситель» от того, что по лицу неприятной щекоткой скользнули чьи-то усы – сквозь забытье вообразив, что вот она и смерть, причем позорная через пытки чреслами палача, Драгош было заорал, от чего оскорбленная в самых лучших чувствах крыса порскнула прочь и просочилась между рассохшимися досками, из которых была сколочена добротная дверь. А после пришедшему в себя мальчишке «подпел» менее удачливый сосед и тут пришло время завидовать все той же крысе, которая как известно, везде пролезет, помещалась бы голова. И подобное умение было бы чертовски полезным, поскольку, как в скором времени выяснил Пеша, ни его возраст, ни бессознательное состояние не помешали стражам предупредительно подвесить чужака на оковах, вбитых в стену. Видимо живописали, как пойманный в лесу злокозненный недоросль будет бросаться на светлого князя, словно волчонок на короткой сворке. В чем-то замысел был очень даже неплох, но у Драгоша до сих пор оставался козырь в рукаве, вернее уже где-то в районе пояса штанов, но все-таки оставался!  Приковать-то его приковали, но то ли не успевали обыскать, не то не подумали о том, что у голодранца может быть хоть что-то кроме свой одежки… а сапоги снять успели, сукины дети!
Пыхтя от несправедливости – новая обувка между прочим, на последней ярмарке куплены, чтоб им подавиться нехристям, Драгош взаправду бился и крутился в оковах, почуяв в них слабость. Ну,  хотя бы в правом, так что, до крови ободрав запястье и только чудом не вывернув большой палец, он выдрал руку из ослабевших кандалов и, воровато оглядываясь на всю ту же дверь, достал заветное письмо и, как мог, придал тому  приличный вид. Хорошо хоть не спрятал в голенище, как собирался, а то весь замысел пошел бы коту по известным местам.
Кончиками босых пальцев  подтащив  к себе тюфяк, набитый раскисшей, но все-таки соломой – ведь специально приковали стоймя, да у другой стены, чтобы быстрее сдался и утомился! – Драгош невозмутимо на него уселся, поджав под себя ноги. Ну как невозмутимо, от раздававшихся воплей кровь стыла в жилах, да и капающая вода выводила из себя, но паренек всеми силами старался держаться за жалкие ошметки гордости и храбрости, что у него оставались. Ради этого он убил человека. Ради этого сломал всю прежнюю жизнь. И не станет биться в рыданиях, не станет.
Если честно, от всех усилий легче Драгошу все же не стало – вздернутая наверх рука быстро занемела и перестала вовсе слушаться, от каменной стены веяло льдом, так что даже дышать было больно, а однообразная капель «убил – сломал, убил – сломал, убил – сломал» навевала дурные сны и видения, которые приходилось прогонять, несильно стучась затылком о жесткую опору. Но что-то он все же выиграл, поскольку вошедшие вперед господаря витязи ожидали увидеть иное, а никак довольно уютно (при всех условиях) устроившегося мальчишку, встретившего их озлобленным, но не сломленным взглядом все того же волка. Да и оставшегося все так же сидеть, словно не он с прошением пришел, а к нему.
Впрочем, откровенно уж злобствовать и бросаться гневными репликами Драгош не стал, только что не зевнул, потягиваясь и вытягивая отсиженные ноги, как если бы успел крепко поспать за прошедшие часы.
- А свидетели тогда зачем? – и все же с разгону проникнуться учтивостью упрямый юноша не смог, хоть и понимал, что в худшем случае нарвется на трепку, а в лучшем на такую трепку, после которой все зубы останутся на месте. – Я не умею убивать словами, господарь Цепеш, но вот слухам,  которые могут разнести ваши спутники, по неосторожности и ма-а-алой толике глупости,  - Драгош ухмыльнулся и постучал пальцами по письму, разложенному на колене, как по явному доказательству последней,  - не составит труда обратиться в мечи и стрелы. – но стоило только одному из присных Влада шевельнуться, с явным намерением отобрать у наглеца просмотренные бумаги, как Пеша мгновенно напрягся и сжал на письме кулак. Конечно, он мало что успеет сделать, захоти кто взять у него силой сбереженную ценность, разве что изорвать, но и вот так запросто передать послание в чужие руки?
- Я хочу сохранить вашу жизнь, князь, и уж позвольте вручить её спасение вам лично. 

Maritime Lawyers in Turkey